Что-то последнее время совсем
слезливым я стал. То над делом клиента плачу, то
фильм смотрю с платком у глаз, то предаюсь
воспоминаниям чуть не в голос рыдая...
Стал искать у себя Гражданский кодекс 1922 года и
"нарыл" недочитанную книгу супруги Андрея
Сахарова Елены Георгиевны Боннэр
"Постскриптум. Книга о горьковской ссылке"
(М.: Изд-во СП "Интербук", 1990 г.). Дай, думаю,
полистаю. Сначала кусочками с разных мест, потом
с начала. И сутки и просидел. Всю книгу закапал...
Все свои сознательные годы из прожитых сорока я
пронес боль по безвозвратному детству. Меня
будто кто взрезал на сатанинской операции, а
зашить забыл. Так все и хожу (сижу, стою, лежу)
нараспашку. Вот сейчас описываю это и снова весь
мокрый. Глотаю, давлюсь.
Как я указывал когда-то в сведениях о
себе (см., напр.: http://jursl.chat.ru/vizitca.htmhttp://jursl.narod.ru/vizitca.htmhttp://jursl.web.ur.ru/vizitca.htm)
родился я в хорезмском областном городе
Ургенче *, что в Средней Азии, в
Узбекистане. Жили семьей, сколько помню, в
просторной, на вело крутись, трехкомнатной
квартире трехподъездного двухэтажного
добротного кирпичного, с широкими лоджиями и
высокими потолками, дома. Улица Лучевая. Всего
рядом одним комплексом стояло четыре таких дома.
Жили тут в основном русские. Немного было
корейцев, других национальностей не помню.
Жизнь во дворе как жизнь во дворе. Учеба как
учеба. Ничего особенного, как мне тогда казалось.
Так и должно быть. Не может быть по другому.
С узбеками, что жили количеством в несколько улиц
(в одноэтажных, часто саманных /глинобитных/
домах) по соседству, особенно не ссорились, но и
не дружили. По молодечеству гоняли их (детей,
конечно) рогатками и самострелами, не очень
большими, но шумными (кто видел фильм Алексея
Балабанова "Брат-2", тот может представить,
как эти самые самострелы мастерятся, только что
металлические трубки нами поменьше брались).
В соседнем доме в среднем подъезде на первом
этаже жили братья Серьга (Серега, Сергей) и
Женька. Они оба были настоящими
мастерами-самоучками. Особенно
слесарно-плотницким талантом отличался старший
Серьга. Ходули - он первым во дворе сколотил.
Самокат на огромных подшипниках - он. У них были
самые крепкие и красивые велики. А у Серьги даже с
мотором! Брали они меня с собой на сбор абрикосов
(впрочем, такое название я там не знал; для нас это
всегда был урюк) в полузаброшенных садах
вдоль нередких в хорезмском природном оазисе
оросительных каналов. Собирали мы их в огромные,
как тогда мне казалось, полиэтиленовые мешки. Их
отец с ними не жил. Изредка появлялся "под
шафе", маленький и жалкий. Мать все дни
пропадала на работе. Их обоих я видел за все годы
всего несколько раз. И ребята были предоставлены
сами себе. Но не становились от этого
хулиганистыми, а были трудолюбивые и
покладистые, товарищи редкие.
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ БУДУ! РВАТЬ УРЮК С БРАТЬЯМИ
СЕРЬГОЙ И ЖЕНЬКОЙ!
В нашем доме под нами, на первом этаже, жили с
родителями братья Амосовы, Саша и Коля. Коля был
работягой, взрослым мужчиной и с нами не водился.
Саша, мы его звали Сагой, играл с нами вместе и в
выбивалки, и в воздушных змей, и в лянгу (см. ниже),
и во все остальное.
Это была семья рыбаков. Ездили на рыбалку. Я часто
наблюдал, как их отец в большом эмалированном
тазу потрошил привезенную с рыбалки рыбу.
Смехотливую детскую козу он нам делал. Никто из
моих родственников (дедов, дядьев) не мог так
по-доброму шутливо защекотать нас
растопыренными пальцами: "Идет коза рогатая,
идет коза бодатая, забодает, забодает". Сам
стриг своих детей ручным парикмахерским станком.
На лоджии у них всегда стояли готовенькие, "под
парами", вычищенные и туго подкачанные
велосипеды и мопед.
В жаркие дни с Сагой и другими пацанами я ездил
купаться (со спросом и без спроса у родителей) на
всякие рукодельные узбекскими землекопами
ручейки и ручеечки, истекающие из великой
горно-пустынной реки под названием Амударья.
Сага не раз признавался мне под большим секретом,
что ходит купаться уже с холодных марта-апреля.
Мы с Сагой придумали систему перестукивания друг
с другом. Три удара в потолок с его стороны: "Пойдешь
на улицу?". Два удара в пол с моей: "Не
могу". Один удар: "Выйду". И т. д.
Серьезно дошли было до разучивания азбуки Морзе.
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ БУДУ! ПЕРЕСТУКИВАТЬСЯ С
САГОЙ!
Все эти ребята были старше меня на один - два - три
года. Но мне было с ними интересно и они меня от
себя не гнали. Моего возраста ребят во дворе
почти не было.
Многие из них учились в моей школе в соседних
старших классах, тот же Сага, например.
Играли все вместе в мяч, выбивая по очереди друг
друга из круга.
Шили из кусочка кожи с длинной пушистой шерстью и
подшитой снизу пластинки свинца или другого
тяжелого металла с дырочками т. н. лянги и
самозабвенно, до одури, до дрожи в ногах,
поочередно соревнуясь прыгали, отбивая эту лянгу
на счет вверх левой ногой, правой ногой, перед
собой, сбоку, из-под другой ноги, сзади, коленкой,
бедром. Или щелкали монетками или металлическими
крышками от стеклянных бутылок от стенки на
точность, дальность, переворот.
Лили из свинца (старых аккумуляторов, брошенных
оболочек электрокабелей и проч.) всякие
замысловатые фигурки, самолетики, человечков,
вырезая на кирпичах и их обломках формочки.
Устроили как-то себе настоящий пир, найдя в
разрушенном глиняном сарае полмешка сушеного
урюка.
Играли легкими пластмассовыми складными
клюшками в подобие хоккея с мячом.
Первый раз с дворовыми друзьями ездили в
пионерский лагерь. Первое вино, первые
украденные еще не спелые арбузы с колхозной
бахчи, крики и собаки сторожа в яблоневом саду.
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ СЫГРАЮ! СО СВОИМИ ДРУЗЬЯМИ
ВО ДВОРЕ В ВЫБИВАЛЫ, ЛЯНГУ, ПРИСТЕНОЧКУ! Я БОЛЬШЕ!
НИКОГДА! НЕ СЪЕЗЖУ! В ПИОНЕРСКИЙ ЛАГЕРЬ! НЕ СЪЕМ
ВОРОВАННЫЙ С КОЛХОЗНОЙ БАХЧИ ЕЩЕ НЕ ДО КОНЦА
НАЛИВШИЙСЯ АРБУЗ! НЕ ПОПРОБУЮ ПЕРВЫЙ РАЗ ВИНА!
Отец в редкие удачные для нас дни брал нас всех
троих (меня, младшего брата и старшую сестру) на
самый крупный в городе канал загорать и купаться.
Это был целый отточенный до мелочей сладостный
процесс. Обычно он поручал мне себя разбудить в
определенное время (отец днем час-полтора
отдыхал). Я тихо подходил к нему, негромко
говорил, что, мол, папа, пора, ты просил напомнить,
что пойдем на Шават. Папа просыпался, недолго
собирался-умывался и мы выходили. Соседи, его
знакомые по работе, студенты-заочники
встречались нам по дороге и отец всем говорил: "Мы
идем на Шават", "Мы всей семьей, как
видите, идем на Шават", "Посмотрите, как
мы все дружно идем проверить, течет ли еще по
своему руслу канал Шават".
И нам было совсем не неудобно за отца. Нам было
весело и радостно. Мы с папой идем на Шават! Мы все
вместе, семьей, в теплый летний солнечный день
идем на Шават!
Наконец, мы доходили до берега Шавата. Это был
выкопанный вручную и экскаваторами оросительный
канал шириною метров в пятьдесят-семьдесят и
длиною в несколько десятков километров. Вода
была быстрой и от песка мутной. Берега пологие
песчаные с редким кустарником.
Отец закапывал себя в обжигающий песок по пояс.
Это он принимал лечебные песчаные ванны. Его
знакомые, которые нам встречались в том числе и
на берегу канала, сильно удивлялись, видно было
по ним, таким его чудачествам. Но нам это казалось
правильным и верным. Мы и себя закапывали в песок.
Отец рассказывал всякие интересные истории, учил
нас плавать и играл с нами, как ребенок. Помню, во
время одного такого похода отец научил меня
оглушительно свистеть, закладывая два пальца в
рот.
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ ПОЙДУ! С ОТЦОМ НА ШАВАТ!
В нашем классе училось два узбека, две узбечки,
несколько корейцев, один или два казаха,
остальные русские. Всего учеников было в разное
время от тридцати до сорока человек. Полный
класс. Солнечное помещение, огромные, во всю
стену окна, бесконечно далекий потолок.
Познавательное обучение. Умные педагоги. В
памяти вопросы-ответы. Ты тянешь руку, тебя часто
спрашивают. Ты в дневнике приносишь домой почти
всегда только пятерки. Ты выбираешься старостой
класса. Тебя в числе первых принимают в пионеры.
Ты не раз участвуешь во всякого рода олимпиадах и
что-то там такое занимаешь. Тебя премируют
разными красивыми книжками, наборами подарочных
открыток и чем-то еще. Вызывают на линейках и при
всех хвалят. В четвертом классе именно твое
сочинение учительница литературы, она же завуч
школы, читает перед всем классом в пример. Ты
здоровый, красивый, веселый, умный. Ты еще не
знаешь, что ЛУЧШЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ! Что это жизнь
называется счастливой! Что это и есть счастье!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ УВИЖУ! СВОЙ КЛАСС!
Около тебя постоянно крутятся самые лучшие
девчонки. К пятому классу ты окончательно
влюбляешься в худенькую отличницу, первую
физкультурницу, заводилу и хохотунью Галину
Меньшикову. Причем, как тебе кажется, взаимно.
Прикоснешься в игре - замираешь. Увидишь из
своего дома в окошко ее хрупкую фигурку в красных
отутюженных брючках - дыхание перехватывает.
Внимательная классная руководительница, по
одним ей понятным признакам разглядев обоюдные
симпатии, посадила тебя с ней за одну парту.
Началась новая, неожиданная, томительная и
сладкая жизнь. Все складывается удачно!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ УВИЖУ ТЕБЯ! МОЯ ПЕРВАЯ
ЛЮБОВЬ!
Ездишь классом на хлопок. Каждый сентябрь, а
потом сентябрь и октябрь. На специальных больших
и маленьких автобусах. С песнями, чаем в термосах.
Бутербродами в газете. Помогаешь выполнять
республике план по сбору "белого золота".
Твои первые заработанные в четвертом классе
шесть рублей.
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ БУДУ! СОБИРАТЬ ХЛОПОК!
Все это навсегда оборвалось в один,
казалось тогда, счастливый, но, что потом стало
ясно, бесконечно трагический осенний день, когда мама** нам
объявила о переезде в другой город. (В другую
страну, другое время и на другую планету. И с
невозвратным билетом в один конец.)
"Согласны ли вы, дети?" "Да-да, конечно
согласны!" "Ведь вам там будет хорошо?"
"Да-да, конечно хорошо!" Нигде не может
быть плохо, везде может быть только хорошо. Мы же
с тобой, мама, часто
ездим в летние каникулярные поездки в твое
родное Абдуллино. На
месяц, два, на целое лето. И всегда возвращаемся.
Отдохнувшие и повзрослевшие. И этот переезд
всего лишь интересное развлечение. Ведь так, мама? Но все было не
так. Переезд был не каникулы. Это была поездка на
всю жизнь.
Я никого не считал виноватым, как только себя.
Зачем именно я согласился на переезд? Вот если бы
я сказал, что не поеду. То не поехали бы. Послушали
тебя. В семье нашей к детям прислушиваются.
Наивный. Повезли бы тебя как миленького. Родители
придумали бы что-нибудь другое. Им вдвоем было
плохо там, в Хорезме. Не нам. Мало русских в
институте. Многое на деньгах и взаимных услугах.
Взяток брать не хотят. Роста нет. Да и поднадоело
на одном месте. Нужны новые лица и новые
впечатления.
Это потом мама
говорила, что думала, что Орск
- это почти ее родное Абдуллино.
Город в мягких горах и густых лесах. Легкий
климат, ягоды-грибы. Ее родина. Она даже не
съездила не посмотрела будущее наше место
постоянного проживания.
Климат сухой. Выжженные солнцем облезлые горы.
Ветра (местные язвят: "В Орске куда не пойдешь,
ветер всегда в лицо"). На улицах, в школах и
во дворах - хулиган на хулигане. Несколько
общежитий т. н. "химиков", т. е. лиц,
осуждавшихся к принудительным исправительно-воспитательным
работам (ст.ст. 24-2 и 53-2 УК РСФСР 1960 г.). Люди
неприветливые и озлобленные. Такие же и дети.
Бандитский город. Грязные производства. Коптящие
трубы. Смог над городом и окрестностями. Не
затухающие ни на минуту горящие зимой и летом
факелы попутного газа.
На первом же уроке в новой школе я подрался с
соседом по парте, двоечником и неврастеником по
имени, как сейчас помню, Сергей Кобцев. Побил его
я. А потом он меня встретил на городском катке с
парочкой великовозрастных таких же хулиганистых
дружков и отыгрался за все. С унижением.
Было тяжело. Ничего сказать прямо родителям я не
мог. Потом уже и не хотел. А на мои первоначальные
робкие попытки хоть что-то им открыть отклика не
получил. Классная руководительница со славной
фамилией Некрасова ("Солженицын - это
отщепенец") на меня смотрела как на дикую
зверушку с черного юга: "Кем-кем ты был,
председателем совета отряда?"
Друзей в доме не появлялось. Двор пустой. Выходил
вечером кататься на лыжах - никого, ни одной
души. Днем все ходят стайками. Волчат.
Психика человека в возрасте всегда крепче, чем у
молодого. У состоявшейся личности твердые
взгляды, свое миропонимание. При смене
обстановки легче оценить то, что происходит
вокруг. Но подростку, юноше... Причину
рассогласованности с окружающим миром он ищет в
себе, комплексует, казнится. До срока уходит из
жизни, наконец. Как можно любящим родителям
делать так больно детям? Ведь всегда говорите,
что любите нас... И почему мне так больно?
Наверное, это я такой недотепа, неудачник, глупец.
Не могу сдружиться с соседями. Конфликтую в
школе. Совсем не работает память.
Начались суровые будни чужой враждебной школы.
Чтобы выжить, пришлось перестраиваться. Курить,
выпивать, играть в карты с не по возрасту
затейливыми картинками на обороте. Воровать.
Хамить учителям. Учебу не только забросить, не то
слово, вообще к учебникам не притрагиваться. На
уроках демонстративно спать. Съехал сначала на
четверки, потом быстро на тройки. А заканчивал
школу, страшно сказать, почти на одни двойки. И не
получил аттестат. Получил справку ("прослушал
курс"). Доучивался потом в вечерней школе. И
к концу орского срока
ОБЯЗАТЕЛЬНОГО среднего образования я стал своим
в доску. Всем. Приглашался в компании. Завел
закадычных друзей. Подружек. А по исполнении
восемнадцати лет даже женился. На такой же оторви
да брось. Ходил на "танцы" (литр водки на
троих; купим меньше, приходится еще искать,
больше - начинаем "терять" друг друга).
Психологи называют это жизненно необходимой
для развивающегося организма подростковой
адаптацией к требованиям окружающей среды.
Ответы на свои вопросы я иногда находил в книгах
(чтение я не закинул). Например, вычитал, что у
некоторых не совсем современных, но сильных
мудрыми традициями народов, племен существует
жестко соблюдаемое правило-обычай не трогать с
места молодых людей до достижения ими
совершеннолетия (семнадцати - двадцати одного
года, по разному). Чтобы окрепли. Развились.
Сформировались. Трудно представить, куда можно
"переместить" незрелых юношей-девушек в
одиноком диком или полудиком племени. Ну, может, в
услужение кому, может, женить (или выдать замуж). В
другое племя. На другую стоянку. Все равно, верная
на все времена норма.
Все орское время мечтал
вернуться назад, в Хорезм. Пойти хоть пешком.
Поехать на крышах вагонов, как в фильме
"Ташкент - город хлебный!". И как не раз видел
во время прежних поездок с матерью
путешествующих именно так беспризорников. Но где
там жить? Нашу ургенческую квартиру еще при нас
занял домашней мебелью солидный сбитой узбек из
соседнего квартала (жилье государственное, не
имело цены, распределялось и перераспределялось
как Бог /Аллах/ на душу /чиновнику в карман/
положит). Мы даже последнюю ночь перед отъездом
спали у соседей. И на что? Доходов у меня никаких.
Ни одного родственника в Ургенче я не знал.
Непонимание родителей. Их увлеченность самими
собой. Своими отношениями. Заботой о нас: "Возили
бы вас на этот хлопок каждую осень по полтора-два
месяца. Когда учиться?" Тебе многое было
непонятно в их нередких безмотивных перепалках: "Ты
псих ненормальный", "А ты не голова, а
полголовы". Квартира, обустройство, новая
тяжелая и ответственная работа. Не до детей и их
совсем недетских проблем. Неровная собственная
супружеская жизнь не оставляла никаких надежд на
улучшение твоей...
А ассоциации с книгой Елены Боннэр простые. В
Горьком они с А. Д. Сахаровым жили В ССЫЛКЕ.
Хорезм, как и почти весь Узбекистан, а также
Казахстан, Таджикистан, Туркменистан и все
прочие окраины-заокраины социалистической
империи и был тем же самым местом ссылки. Местом
политической, классовой ссылки самых
трудолюбивых, самых добрых, самых отзывчивых на
чужую боль и одновременно неуступчивых в своих
убеждениях наших соотечественников со всей
России и коммунистического Союза. Русских,
корейцев, крымских татар. Умных, по своему
интеллигентных, не шпаны. В детстве я этого всего
не понимал, но мне было хорошо. По человечески. Орск же был местом не
политической, а уголовной ссылки. И мне там было
плохо. Моим самым лучшим другом в последнее
хорезмское время стал учившийся в нашем классе
кореец Слава Ли. Какие чудесные красочные
талантливые письма с неподражаемыми рисунками я
потом от него получал. Его фотография (редкая
тогда цветная), где он со мной и с еще одним
одноклассником, до сих пор у меня на столе. За
моей партой в начальных классах сидела кореянка
Алла Ким. Круглолицая, розовощекая, с пышными
плотно убранными в косу вьющимися волосами. Была
безотказным курьером в передаче моих
полулюбовных записочек Меньшиковой. Вместе
учились и в музыкальной школе. Думаю, была в меня
по-детски влюблена...
Роднит нас с Боннэр и то, как она рассказывает в
своей книге про просмотр с мужем фильма
"Чучело" (стр. 128). Именно таким
неприкаянным чучелом и я был в Орске все школьные годы. Да
и наверное, таким остался и по сей день. Со своими
глупыми воспоминаниями о прошлом.
Гражданский кодекс 1922 года я так и не нашел...
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ УВИЖУ! СВОЙ КЛАСС!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ СМОГУ! ЗАМЕРЕТЬ ОТ
СЛУЧАЙНОГО ПРИКОСНОВЕНИЯ К ОДЕЖДЕ СВОЕЙ
ШКОЛЬНОЙ ЛЮБВИ ГАЛИНКИ И ПРОСТО ОТ ЕЕ БЫСТРОГО
ИСПОДЛОБЬЯ ВЗГЛЯДА!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ УВИЖУ ТЕБЯ! МОЯ ПЕРВАЯ
ЛЮБОВЬ!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ БУДУ! РВАТЬ УРЮК С БРАТЬЯМИ
СЕРЬГОЙ И ЖЕНЬКОЙ!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ БУДУ! ПЕРЕСТУКИВАТЬСЯ С
САГОЙ!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ ПРОКАЧУСЬ! НА ВЕЛОСИПЕДАХ
КОМПАНИЕЙ ПО СОСЕДНИМ УЛИЦАМ!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ СЫГРАЮ! СО СВОИМИ ДРУЗЬЯМИ
ВО ДВОРЕ В ВЫБИВАЛЫ, ЛЯНГУ, ПРИСТЕНОЧКУ!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ СЪЕЗЖУ! В ПИОНЕРСКИЙ ЛАГЕРЬ!
НЕ СЪЕМ ВОРОВАННЫЙ С КОЛХОЗНОЙ БАХЧИ НЕСПЕЛЫЙ
АРБУЗ! НЕ ПОПРОБУЮ ПЕРВЫЙ РАЗ ВИНА!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ ПОЙДУ! С ОТЦОМ НА ШАВАТ!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ БУДУ! СОБИРАТЬ ХЛОПОК!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ БУДУ! СЧАСТЛИВ!
Я БОЛЬШЕ! НИКОГДА! НЕ БУДУ! ЖИТЬ!
Май 2003 года _______________ *- В Ургенче родилась известная певица
Анна Евгеньевна Герман (1935 - 1982 г. г.).
Сердечное повествование о ее жизни и добрые
слова о городе в изложении Александра Жигарева (с
1987 года его нет с нами) читайте по адресу http://lib.ru/MEMUARY/GERMAN_AN/zhigarev.txt
В нашей семейной библиотеке есть книга ученого и
литератора Снесарева Глеба Павловича "Под
небом Хорезма. Этнографические очерки" (издана
в 1973 году, М., "Мысль", тир. 65 тыс. экз.)
ВЕРНУТЬСЯ **- эта и другие гиперссылки по тексту
ведут на Словарь
географических названий Оренбургской областиТатьяны СлободинскойВЕРНУТЬСЯ
На вопросы
подписчиков отвечаю бесплатно (не длинно, бывает и не
быстро, но ВСЕГДА). На иные бесплатные вопросы - как сказать...
Интересует
оплаченный ответ - идите по ссылкам: ПРАВИЛА ПРАЙС СПОСОБЫ
Если мои авторские и иные материалы
вам (вашим близким, знакомым, знакомым знакомых...) могут помочь, или уже
помогли, или понравились, или вы просто видите в них полезность для других
людей, принимаю разную спонсорскую или как вы ее иначе
назовете, помощь. Приглашениями на льготные /:-)/ семинары ли
(адрес тут),
высылкой голодающему натуральных продуктов ли (адрес
тот же) и
бандеролей (посылок, контейнеров!) с канцтоварами, всеохватной он- и офлайн
популяризацией ли (например,
такой). Без сомнения, не откажусь от премирования любыми знаками меры
стоимости (идите по
ссылке), а также золотом и бриллиантами... (последнее вручать с именной
дарственной надписью и исключительно лично или через курьера!)
По душе моя работа? Можете вставить на
свои страницы следующий значок (картинку меняю не часто; описание
``режьте``, как считаете нужным), а если
напишете мне об этом, то я обязательно добавлю ссылку на вас на странички "Друзья
сайта"
it
it или "Правовые
ресурсы"
it
it и/или расскажу о вас в
рассылке
it
it:
Всегда ответственная юридическая помощь!
+7 (343) 214-00-36
- консультации
- жилищные дела
- дела о расторжении браков и имущественных разделах
- споры о детях
- наследственные споры
- все иное, связанное с трудными или просто хлопотными
вопросами законодательства и права в Ваших отношениях с другими людьми,
организациями и государством